Фотография средневекового ансамбля мавзолеев Шахи-Зинда в Самарканде, как и другие изображения, иллюстрирующие эту статью, сделана в 1911 году выдающимся российским фотографом Сергеем Прокудиным-Горским, химиком и изобретателем необычного способа цветопередачи (метод трехцветных диапозитивов). Значительная часть его архива хранится в Библиотеке Конгресса США.
Благодаря жителям древней Согдианы самая знаменитая в истории торговая артерия – Великий шелковый путь – долгое время связывала Восток и Запад.
Текст: Ирина Аржанцева Фотографии: Сергей Прокудин-Горский, Библиотека Конгресса США
National Geographic, февраль 2012
В начале прошлого столетия Самарканд все еще оставался городом двунадесяти языков, где можно было встретить китайских лекарей с их снадобьями (на фото), еврейских школьников с учителем (следующее фото), арабских мулл, узбекских продавцов дынь и такжикских водоносов.
Автор: Сергей Прокудин-Горский
В начале прошлого столетия Самарканд все еще оставался городом двунадесяти языков, где можно было встретить китайских лекарей с их снадобьями (предыдующее фото), еврейских школьников с учителем (на фото), арабских мулл, узбекских продавцов дынь и такжикских водоносов.
Автор: Сергей Прокудин-Горский
Они торговали драгоценным оружием и доспехами, но не любили войну: для их бесконечных караванов нужен был мир. Они были сибаритами, ценителями и знатоками самых разных искусств и занятий: от танцев, музыки и живописи до кулинарии и охоты. Именно они привили и европейцам, и китайцам любовь к игре в конное поло, соколиной охоте и жареным пирожкам. А их женщин, соблазнительно танцующих в облегающих нарядах или почти без одежд, воспевали поэты всего Старого Света.
Согдийцы создали яркую культуру, они были дипломатами, миссионерами и хитроумными переговорщиками, а если нужно, то и дерзкими мошенниками.
Этот небольшой народ населял Согдиану – древнюю страну в долине реки Зеравшана (сегодняшние Таджикистан и Узбекистан). Они говорили на близком к иранскому согдийском языке, который в Средние века вдоль всего Великого шелкового пути и в крупных городах от Каспия до Тибета играл ту же роль, которую ныне по всему миру исполняет английский. Именно благодаря согдийцам самый знаменитый в истории торговый путь эффективно и долго связывал Восток и Запад – Китай с Римом, а затем с Византией. Согдийцы были не только удачливыми купцами и отважными путешественниками. Они создали яркую культуру – шедевры настенной живописи, терракотовые скульптуры, резные деревянные панно, некогда украшавшие дворцы правителей, шелка с диковинными зверями и невиданными цветами. Согдийцы были дипломатами, миссионерами и хитроумными переговорщиками, а если нужно, то и дерзкими мошенниками, готовыми на любые интриги ради процветания своей торговли. Они прослыли ценителями, знатоками и поставщиками роскоши и диковин, которыми жаждали обладать власть предержащие, и чья ненасытность стала тем механизмом, который тысячу лет заставлял работать Шелковый путь.
Осень императора. Согдиана была райским местом, плодородным оазисом среди горных хребтов Средней Азии, удачно вписавшимся в междуречье Окса (Амударьи) и Яксарта (Сырдарьи). Неудивительно, что этот кусочек земли постоянно норовили присвоить могущественные и воинственные соседи. В IV веке до новой эры сюда из далекой Европы явился Александр Македонский. Без боя его войска вошли в столицу Согдианы – Мараканду (с VI века – Самарканд), но в 329 году до новой эры согдийцы восстали против македонцев и разгромили их у Политимета (Зеравшан). Выступление было жестоко подавлено, а их вождь Спитамен погиб. Возможно, после этого и началось расселение согдийцев в ближние и дальние страны Азии.
Осенью следующего года форпост Александра все еще находился в Мараканде. Царь пировал по случаю Дионисий – одного из главных древних праздников. Восхищаясь красотой плодов, доставленных из Греции, он призвал Клита, сатрапа Согдианы, чтобы разделить с ним свою радость.
Тот был последним из остававшихся при властителе близких друзей. Именно Клит в битве при Гранике перерубил мечом вражескую руку, уже занесенную над головой царя. В тот день Клит, как все греки и македонцы, приносил жертву богу Дионису. Славному воину не понравилось ни то, что его оторвали от священного ритуала, ни льстивые речи, которые звучали на пиру во славу Александра, а отнюдь не богов. Когда же новое окружение царя стало высмеивать македонцев, павших в битве на Политимете, он не выдержал: обвинил монарха в трусости, в черной неблагодарности. Солдаты поспешили увести пьяного военачальника с глаз долой: выпроводили его через южный коридор цитадели, устланный коврами, и оставили за стенами. Страже было поручено пресекать любые попытки Клита ввернуться назад. Однако тот хорошо знал крепость: прошел вдоль южной стены к главным воротам акрополя, между цитаделью и храмами, и оказался у западных ворот. Откинув дверную завесу, Клит двинулся прямо к царю со словами Пелея из «Андромахи»: «…Но не те прославлены, которые трудились…» Цитату оборвало копье, вырванное Александром у ближайшего стражника и брошенное в Клита. Увидев сраженного насмерть друга, царь оцепенел. Затем попытался пронзить себя тем же острием…
Так спустя почти пять столетий восстановил эти события древнегреческий писатель Плутарх. «А по прошествии без малого еще двух тысячелетий российские археологи, работавшие в Самарканде, расчистили ту самую залу, где сохранилась кирпичная кладка времен Александра Македонского и его согдийской сатрапии, и нашли даже остатки тех самых пышных персидских ковров, по которым навстречу царю и смерти сделал свои последние шаги Клит», – рассказывает археолог Ольга Иневаткина из Государственного музея искусства народов Востока.
Для мировой истории важно, что недолговечная империя Александра послужила катализатором в формировании Шелкового пути. Ведь расширение границ эллинистической вселенной великим македонцем и его преемниками далеко на Восток упрочило контакты греков с варварским, по их разумению, миром и усилило интерес к предметам роскоши (и не только) как на Западе, так и на Востоке. Покинувшие родину согдийцы основывали новые поселения-колонии вдоль торговых дорог, и купля-продажа превратилась в их основное занятие. Однако выходцы из Согдианы сохраняли свой образ жизни и не прерывали связи ни с соплеменниками в других колониях, ни с благословенной Маракандой. Родственные связи помогали в проведении торговых операций.
В самом Китае, особенно во времена расцвета при династии Тан, согдийцы жили по соседству с тюрками, уйгурами, арабами, тохарами. Такие поселения, подчиненные китайской администрации, нередко насчитывали сотни тысяч жителей. В армию императора согдийцы поставляли доблестных воинов и военачальников; слыли миссионерами, принесшими в Китай буддизм и зороастризм, но основным их занятием оставалась торговля, ради которой они поступали на государственную службу и занимали у китайцев ответственные посты.
Дорогие излишества. Предводитель согдийских колоний назывался «сабао». Этим титулом величали политического и религиозного лидера, а также самое главное лицо, отвечающее за торговлю. Первоначальное же значение слова – караванбаши – начальник каравана.
О повседневной жизни согдийцев в танском Китае было мало что известно. Но не так давно в северных районах страны археологи открыли несколько богатых захоронений сабао V–VII веков. Резные каменные панели, окружавшие погребальное ложе, в деталях представляли повседневную жизнь высокопоставленных чиновников, их семей и окружения: согдийцы и их жены пировали, музицировали, пели и плясали, путешествовали вместе с большими торговыми караванами, охотились, вели переговоры с правителями соседних стран. А вот сцен с полевыми работами нет. Это, скорее всего, свидетельствует об отсутствии в колониях сельского хозяйства, за исключением виноградарства и виноделия, в чем согдийцы весьма преуспели.
Не изменяя зороастрийской вере, согдийцы все больше подпадали под влияние китайской культуры. Некоторые из них даже переиначивали имена на китайский манер, оставляя фамильные иранские корни: Ань Цзя, Ши Шейю, Ань Ши; сохранялся и сам язык. Что касается внешнего облика его носителей, то дамы, при всей приверженности традициям, предпочитали китайское платье. Ведь привычный согдийский женский костюм, состоявший из шаровар, короткой декольтированной блузы и халата, был несколько скомпрометирован танцовщицами, выступавшими в национальных одеждах перед зрителями. Девушки выходили в прозрачных газовых халатах или только в шароварах и коротких узорных кофтах, которые иногда в конце представления, к восторгу пресыщенной публики, сбрасывали.
В свою очередь, многое заимствовало у согдийцев и китайское общество эпохи Тан, открытое для иноземного влияния, новых идей. Это проявлялось не только в пристрастии к излюбленному согдийскому лакомству – жареным пирожкам, но и в склонности к экзотической одежде и изысканному времяпрепровождению с танцами и охотой. Особенно полюбились китайцам танцовщицы в весьма откровенных нарядах и исполнители «крутящегося танца» – прообраза танца дервишей, вводившего в транс не только исполнителей, но и зрителей. От северо-западных соседей китайские аристократы переняли и моду на охоту с ловчими птицами, собаками и гепардами. А посетивший императорский двор в 670 году персидский царевич Пероз поразил воображение впечатлительных зрителей диковинной игрой в конное поло.
Поло сделалось настолько популярным среди китайской элиты, что стало частью придворных церемоний. Игру устраивали в честь приема важных послов. Ей посвящались музыкальные инсценировки, такие, как пантомима «Музыка для ударов по мячу». В Афрасиабе, городище, расположенном на севере Самарканда, археологи еще в XIX веке обнаружили цветные фрески со сценами из жизни согдийцев. На одной из них были изображены мужчины с палками, которых долгое время считали паломниками с посохами. Новые исследования настенной росписи прояснили, что «посохи» являются… чавганами – клюшками для поло.
Все путем. Разгадка сюжета другой фрески связана с основным занятием согдийцев. Считалось, что на одной из стен дворца в Афрасиабе изображены виноградари с большими кистями солнечной ягоды в руках. Называли даже конкретный сорт винограда – хусайне, или дамские пальчики… Однако особенная форма «ягод» и необычное плетение «кистей» вкупе с новыми археологическими находками подсказали, что изобразил художник VII века торговца или хозяина производства со связками коконов шелковичного червя.
Именно к тому времени Китай утратил монополию на изготовление драгоценных тканей: шелковичные черви попали в другие страны. Существует несколько легенд о том, как это произошло. Знаменитый монах, ученый, философ, путешественник и переводчик Сюаньцзан в путевых заметках сообщал, что шелководство было принесено в Хотан (один из оазисов на северо-востоке нынешнего Китая) принцессой «из восточной страны». Принцесса спрятала гусениц шелкопряда и листья тутовника, необходимые для их выкармливания, в волосах, чтобы избежать обыска на таможне. В VI веке при императоре Юстиниане тутовый шелкопряд попал и в Византию: историк Феофан писал, что один перс, покидая Хотан, положил в полый посох яйца червей и хранил их всю дорогу до Византии. Надо ли пояснять, что Хотан был одним из важных согдийских поселений, да и упомянутый «перс», скорее всего, был согдийцем?
Ко времени расцвета империи Тан все торговые пути и перераспределение товаров, двигавшихся как в Китай, так и из Китая, оказались под присмотром согдийцев. В VI–VII веках согдийская торговля обладала унифицированной, хорошо организованной общественной структурой, обеспечивавшей бесперебойное движение караванов по Великому шелковому пути. Согдиана с главным городом Самаркандом стала центром сосредоточения и дальнейшего распределения товаров; там же делались заказы на то, что нужно было везти в Китай.
Основу согдийской торговли составлял шелк и в меньшей степени бумага. Потому величайшая в истории человечества торговая артерия и получила название Великого шелкового пути.
Что же ввозили в Поднебесную? Среди самых ценимых даров к императорскому танскому двору были лошади, охотничьи пятнистые собаки и гепарды из Персии и Средней Азии; прекрасные танцовщицы и искусные музыканты из Согдианы; золотые персики из Самарканда, которые произрастали только в этой благодатной местности, отличались удивительным вкусом и нежностью. (До сих пор непонятно, как к столу императора доставляли эти райские плоды.) С Дальнего Востока ввозили куньи и котиковые шкурки; с побережья и из Индокитая – акулью кожу, пользовавшуюся особым спросом, как красивый и удобный материал для обтягивания ножен и рукояток. Из Индии поставляли самоцветы; из Хотана – ковры, золото и нефрит, из Аннама (центральная часть современного Вьетнама) – радужно-бирюзовые перья и крылья зимородка, а также прочные яркие надкрылья «сине-зеленого насекомого», как в переводе с китайского звучало название жуков-златок. Все это использовали в ювелирном деле и для украшения платьев и причесок танских модниц. Ювелирные изделия из златок почитались и любовными талисманами.
Но основу согдийской торговли составлял шелк и в меньшей степени бумага. Большая ценность шелка вкупе с его малыми объемом и весом делали его особенно удобным и исключительно прибыльным товаром. Причем стоимость его постоянно возрастала. Потому величайшая в истории человечества торговая артерия и получила название Великого шелкового пути.
Это понятие было введено в научный оборот австрийским геологом и путешественником Фердинандом Рихтгофеном в 1877 году. А временем открытия пути в науке принято считать II век до новой эры, хотя многочисленные торговые дороги – нефритовые, лазуритовые, сердоликовые – связывали Иран, Среднюю Азию и Китай задолго до этого. Для развития Великого шелкового пути огромное значение имела миссия дипломата и военачальника Чжан Цяня, отправленного императором У-ди из династии Хань на Запад для заключения мира. Так в 138 году до новой эры Чжан Цянь оказался в Бактрии, являвшейся форпостом западного (эллинистического) мира в Азии, и отметил, что эти страны «нуждаются в лаке и шелке».
В очередную экспедицию Чжан Цянь взял с собой дорогие шелка для подарков правителям стран, которые посещал. Производство шелка при ханьских императорах являлось высшей государственной тайной, подобные эксклюзивные дары прививали западным соседям вкус к роскошным диковинам и формировали потребительский рынок.
Китайцы сохранили тайну получения особо длинной нити при размотке коконов. Длинная нить не требовала кручения, и именно из нее изготавливались знаменитые легкие ткани.
Шелковые войны. В Средние века согдийским караванщикам приходилось путешествовать большими группами – до нескольких сотен человек. Так проще было спасаться от природных невзгод и разбойничьих набегов. Караванщики были не только хорошо вооружены, но и имели при себе подзорные трубы, чтобы вовремя высмотреть опасность. Для караванов в Китае и по всему Шелковому пути согдийцы устраивали торговые поселения-колонии.
Путь имел два основных направления: южное – из Китая через Афганистан и Иран в Сирию и Византию, и северное – через Среднюю Азию до греческих городов Северного Причерноморья. И если Иран контролировал значительную часть южного потока, то в руках Византии оказался почти весь северный поток. На территории Ирана парфяне, а затем Сасаниды перехватывали китайский шелк и, монополизировав посредническую торговлю, непомерно взвинчивали цены. Обыкновенно пошлина с шелка, взимавшаяся в городах на персидской границе, составляла 10 процентов от общей стоимости товара. Потому шелковая монополия приносила иранским государствам огромные доходы и являлась основой их богатства и мощи. Византии приходилось платить за шелк огромные суммы в золоте и серебре, но отказаться от драгоценной ткани империя уже не могла. Нужно было искать другие, неподконтрольные персам, караванные пути.
К тому же ни собственное производство шелка, ни поставки тканей из Ирана и Китая не покрывали все возраставшие потребности Византии в ценном товаре, поскольку значительная часть шелка уходила в виде выплат и подарков дружественным Византийской империи варварским племенам. Хотя Китай утратил монополию на производство шелка, Поднебесная не рассталась с секретами высоких технологий. Китайцы, например, сохранили тайну получения особо длинной нити при размотке коконов. Длинная нить не требовала кручения, и именно из нее изготавливались знаменитые легкие ткани. Иранские и византийские шелка ткались из коротких нитей с сильным кручением: ткань получалась плотной и тяжелой, хотя и отличалась яркими многоцветными узорами. Хитроумные и умелые согдийцы, заинтересованные в росте торговли, а также в снижении пошлин на шелк, тоже создавали свои центры шелкоткачества.
Согдийский шелк, называемый занданечи (от селения Зандана близ Бухары), по качеству соперничал с иранским и византийским: он был выразителен и ярок. «Основные цвета получались благодаря органическим красителям: индиго давал всевозможные оттенки синего, кермес – красный и розовый, марена – разнообразные красно-коричневые тона, танидные красители – желто-коричневую гамму, включая очень темный, почти черный цвет, – рассказывает археолог Ольга Орфинская из Института наследия имени Д. С. Лихачева. – Сами красители являлись таким же товаром, как и шелк.
В узорах согдийские мастера совмещали танские (китайские), сасанидские и византийские сюжеты и мотивы. А положение Согдианы на перекрестке главных дорог и чувство к рыночному спросу позволяло им смело следовать любым изменениям моды».
Освоив собственное производство шелка, согдийцы решили предложить свой товар персам, от которых в значительной степени зависела цена на шелк. Однако тем не по нраву пришлось усиление конкурентов: дипломатическая миссия согдийских купцов ко двору Сасанидского правителя Хосрова I Ануширвана в VI веке, мягко говоря, не удалась. Согласно одной из летописей, Хосров I приказал сложить принесенные в качестве даров отрезы шелка в кучу и сжечь их на глазах у обескураженных послов. По другой версии – вместе с тканями сожгли и послов, для пущей убедительности.
Потому согдийцы решили наладить прямые связи с Византией, в то время уже воевавшей с Ираном за право распоряжаться Великим шелковым путем. В 568 году в Византию отправилось посольство Маниаха, яркого представителя согдийско-тюркских торговых и дипломатических кругов. Можно только поражаться стратегической прозорливости и купеческой смекалке согдийцев. Маниах сумел определить, что расположенная за тысячу километров от него империя является основным центром потребления шелка на Западе, но главное – что именно шелк является выгодным для перевозки на огромные расстояния товаром. Стремления согдийцев и византийцев совпали.
Шелковый путь приходил в упадок, переживали тяжелые времена и согдийцы.
И Византия, и Иран в борьбе за контроль над караванными путями старались привлечь на свою сторону алан, в руках которых находились два северокавказских ответвления Шелкового пути – одно пролегало через Клухорский перевал (из верховьев реки Кубани в Кодорское ущелье) и страну миссимиан (часть современной Абхазии), другое шло по легкодоступному Санчарскому перевалу (верховья рек Большого Зеленчука и Большой Лабы). Аланы, зная все доступные проходы, взимали с караванов солидную пошлину, главным образом драгоценными шелками. Кроме того, торговцы пользовались услугами проводников, останавливались на отдых, меняли лошадей. И за это все им тоже приходилось расплачиваться товарами.
Так в скальных могильниках, расположенных в горных районах, недалеко от основных перевалочных пунктов и городов-крепостей Западной Алании VII–IX веков образовались значительные скопления драгоценных шелков, причем в основном согдийских. И если в Европе находки древнего шелка являются большой редкостью и ценностью, то в археологических коллекциях с Северного Кавказа шелковые фрагменты исчисляются сотнями, встречаются даже целые вещи. Прекрасную сохранность органических материалов, включая ткани, обеспечили уникальные природные условия.
Согдийские шелковые ткани из аланских погребений в большинстве отличает довольно низкое качество: ограниченный выбор сюжетов – секиры, пальметты, цветы и розетки; раппорт (базовый элемент орнамента) – мелкий, около 5 сантиметров, а не 20–40 сантиметров, как на качественных образцах; ткань обычно дву- или трехцветная. Востоковед Анна Иерусалимская из Государственного Эрмитажа предположила, что эти шелка делались специально, чтобы расплачиваться ими с невзыскательными проводниками-аланами и местными «таможенниками». «А исследования тканей не только подтвердили данное предположение, но и показали, что весь шелк происходит из одного текстильного центра, – поясняет Ольга Орфинская. – Иначе говоря, в VII–IX веках в Согдиане, в несколько мастерских, очевидно, по просьбе купцов-караванщиков, выпускали, наряду с высококачественными шелками, низкокачественный “ширпотреб”, предназначенный для взяток»…
Итогом затяжной ирано-византийской шелковой войны стало взаимное ослабление и крайнее истощение ресурсов государств, принимавших в ней участие. Сасанидский Иран и отчасти Византия были покорены Арабским халифатом, начавшим победное шествие по всему Ближнему Востоку. Шелковый путь приходил в упадок, переживали тяжелые времена и согдийцы. Китайцы не пожелали помочь своим давним союзникам и торговым агентам, и Согдиана пала под ударами арабов. Самарканд был взят в 712 году, последнее прибежище согдийцев – город Ходжент в Фергане был также захвачен. Преданные союзниками, согдийцы оказали ожесточенное сопротивление, и почти все были перебиты. Уцелели, правда, 400 купцов, откупившихся богатыми дарами…
Остались лишь археологические памятники, летописные легенды и странные люди, доживавшие свой век в Средней Азии под именем «бухарских купцов». Их, одетых в переливчатые шелковые халаты, еще можно было застать в чудесных лавочках, разбросанных по узким улицам Самарканда и Бухары, в начале прошлого столетия.
22.03.2012 20:18
История
Источник:
2014-07-10
