Фото Getty Images
В издательстве «Лайвбук» выходит книга «Экономика творчества в ХХI веке». Ее автор Уильям Дерезевиц утверждает, что если в эпоху Возрождения художники были ремесленниками, в ХIХ веке — богемой, в ХХ веке —профессионалами, то в цифровую эпоху возникает новая экономическая модель, в которой людям искусства приходится выживать
SHARES
Неужели в наши дни творческим людям стало тяжелее, если им и так было всегда нелегко? Ответ: да. Доходы падают, затраты растут. Если «голодный художник» из прошлого мало зарабатывал и скромно жил, то это «мало» сейчас стало еще мизернее, а «жить скромно» теперь намного дороже. Продажи музыкальных записей, на которых прежде строилась любая музыкальная карьера, заметно упали. Резко сократились писательские авансы и фрилансерские гонорары. И в Голливуде, и в инди-кинематографе урезан бюджет всех фильмов, кроме крупнейших проектов. Да, сегодня есть гораздо больше способов заработать — и гораздо больше людей, соревнующихся за успех. Старые схемы приносят мало денег, новые — еще меньше. Работа на полную ставку — в университетах, оркестрах, издательствах, на телевидении — превращается в труд по контракту или того хуже.
Что касается затрат, то производство и распространение сейчас могут быть дешевыми или вообще бесплатными, но это не единственная статья расходов на искусство. Главными остаются две вещи: выжить, пока работаешь, и остаться — в первую очередь — художником. При этом и то, и другое обходится все дороже. Выживание как минимум подразумевает арендную плату, а средняя выросла с начала 2000-х примерно на 42% с поправкой на инфляцию. Добавьте к этому тот факт, что авторы пытаются как-то объединить все доходы от разных подработок, которые особой прибыли не приносят, и это делает их еще более уязвимыми перед неуклонно растущей стоимостью услуг здравоохранения. Чтобы стать настоящим художником, нужно как минимум время, чтобы обучиться и отточить свое ремесло, и оно же необходимо для выживания, чтобы найти плату за жилье (еду, одежду, транспорт). Сюда же идут инструменты и прочие расходные материалы, да и программное обеспечение тоже недешевое. Кроме того (за исключением музыкантов, и то не всегда), чтобы стать профессиональным автором, практически всем нужно учиться: как минимум в колледже, а иногда и в академии искусств, причем стоимость обучения, как известно, растет с каждым годом.
«Музей — больше не для избранных»: Зельфира Трегулова об онлайне и жизни после пандемии
В итоге мы имеем постепенное исчезновение авторов из «среднего класса». Большинство тех, кто пытается стать профессионалами от искусства, не преуспевают; чаще всего те, кто зарабатывает им хоть что-нибудь, получают совершенно смешные суммы. И так происходит десятилетиями, если не веками. Изменилось только то, что авторы более-менее успешные — те, кто сделал искусство основным своим занятием, кто регулярно что-то создает, кто издается, показывает, выпускает и выступает, кто добился хоть какого-то признания,— не могут поддерживать свой уровень жизни хотя бы в рамках среднего класса. Платить за нормальное жилье, позволить себе качественное медобслуживание, хотя бы иногда ездить в отпуск — а не перебиваться от гонорара к гонорару, постоянно находясь на краю финансовой бездны. Эта возможность исчезает из мира искусства, обходя стороной только самых-самых везучих.
Согласно исследованию Гильдии авторов, в период с 2009 по 2015 год средний авторский доход писателей, работающих полный день, сократился примерно на 30%. По данным Бюро трудовой статистики, с 2001 по 2018 год количество людей, трудоустроенных как музыканты, упало на 24%. «Я видела данные людей, играющих в успешных группах,— так называемых фестивальных хедлайнеров,— сказала Ребекка Гейтс, проводившая исследование о работающих музыкантах для Future of Music Coalition*,— которые заработали бы гораздо больше денег на розничных продажах». Почти все опрошенные, включая тех, кто уверен, что сейчас ужасное время для занятий искусством, утверждали, что их старшие коллеги по цеху переживают трудности, что молодежи сейчас сложнее, чем два-три десятка лет назад, и что те, кто посередине, выпадают из обоймы.
Одна дело — знать, что тебя ждет дерьмовая жизнь, когда ты еще только прокладываешь свой путь. И совсем другое — понимать, что она дерьмовая всегда.
Рут Витале, генеральный директор CreativeFuture, сказала, что молодые ребята всегда будут заниматься музыкой, «только вот им придется жить с родителями до конца их гребаных дней»
Так каковы же те масштабные события, которые привели к затруднительному финансовому положению творческих работников в XXI веке? Наиболее очевидным, подавляющим фактом во всех сферах искусства в цифровую эпоху является демонетизация контента. Как только музыку, текст и изображение стало можно оцифровать и передать онлайн, мгновенно открылась дверь для свободного файлообмена и прочих форм пиратства. Первая пиринговая сеть Napster открылась в 1999 году — когда мировой музыкальный бизнес достиг пикового дохода в 39 миллиардов долларов. В 2014 году эта цифра упала до 15 миллиардов. С увеличением скорости соединения и качества файлов, пиратство распространилось на кино и телевидение. По данным научных исследований, в кинопрокате потери составляют от 14 до 34%. С появлением электронных книг воровство контента пришло и в издательскую сферу.
Принудительная демонетизация породила добровольную щедрость. Как только распространители контента поняли, что его все равно будут красть, они стали раздавать его даром или назначать настолько низкую цену, чтобы воровать было попросту лень. Отсюда и появились бесплатные или подписные стриминговые сервисы (Spotify, Hulu и т.п.), бесплатный или дешевый электронный книжный самиздат, а также журнальная и газетная практика размещать свои материалы в свободном доступе.
«Мы вложили в проект €5,5 млн»: как бизнесмен Андрей Щербинин открыл миру «русского Моне»
Повсеместное распространение бесплатного цифрового контента привело, в свою очередь, к ожиданию, что без оплаты можно будет получить все, включая физические объекты и заказные работы. Автор и исполнительница песен Нина Настасья рассказывала, как после выступления на автограф-сессии к ней подходили люди и спрашивали, можно ли им «просто взять» диск или вовсе молча брали его и уходили. Марк Кокер, генеральный директор компании Smashwords, упомянул, что один из его авторов, писатель-фантаст, который продает свои электронные книги за 3 доллара 99 центов, получил неприятное письмо от читателя, в котором тот поклялся, что перестанет покупать его романы, если автор не выложит их бесплатно (в этом случае, конечно, он все равно их не купит).
Сам «распад», о котором все так много знают — отказ от старых финансовых принципов и разрушение существующих трудовых отношений,— открыл путь для разнообразных надувательств. В отсутствие правил кажется, что есть единственное — хватай сколько можешь и уходи. Компании скулят, что бедны, или пытаются давить на дружеские чувства. «Слово «стартап»,— пишет Хиш,— весьма вольно используется представителями бизнеса, чтобы вы содрали с них как можно меньше». Также в ходу откровенный грабеж. Множество веб-сайтов, похоже, построили свою бизнес-модель — по крайней мере, частично — на уверенности, что фрилансеры не будут помнить (или хотя бы что у них не хватит сил требовать) все причитающиеся им выплаты. Несколько мировых модных брендов стали печально известны тем, что украли дизайны у независимых художников. Авторы загрузили их в Сеть, пользуясь указанием просто выкладывать свои работы, чтобы привлечь внимание аудитории.
Как только распространители контента поняли, что его все равно будут красть, они стали раздавать его даром или назначать настолько низкую цену, чтобы воровать было попросту лень.
Пожалуй, самым коварным аспектом бесплатного контента, как и самым деморализующим, является то, насколько он обесценивает искусство в глазах зрителей. Цена — указатель на ценность продукта. Мы в большей степени склонны дорожить тем, за что заплатили или добыли тяжелым трудом, а то, что досталось нам бесплатно, по щелчку, мы обычно не уважаем вовсе. При наличии Facebook, Instagram, YouTube и тому подобных ресурсов, музыка, тексты и изображения теперь уподобились водопроводной воде, которая включается простым поворотом крана и течет бесконечным потоком. В книге «Искоренить» Джейс Клейтон рассказывает, как в одном художественном магазине спросила продавца, что за музыка звучит из колонок. «О,— пожал тот плечами.— Да так, Spotify». Когда-то мы гордились книгами, альбомами, кинофильмами, стоявшими у нас на полках, нашими личными краеугольными камнями и постоянными компаньонами. Теперь мы ничего не храним даже на жестком диске — искусство мгновенно приходит и так же уходит.
Это не только психологическое обесценивание. Создание произведений искусства нельзя автоматизировать или сделать более эффективным с помощью технологий. И качество, конечно, будет падать, чтобы соответствовать стоимости. Авторы с низкими гонорарами вынуждены будут проводить меньшее количество времени за изготовлением чего бы то ни было. Ким Дил, инди-рокер, вспоминает, как в какой-то момент музыка стала «восприниматься не просто как нечто бесплатное, но как мусор, с которым приходится повозиться». Мы по-прежнему придаем огромное значение искусству, но все меньше и меньше — каждому конкретному произведению.
Еще одна важная причина, по которой снижается доход авторов, связанная с расцветом интернета,— упадок культурной индустрии. Это как коммерческие, так и некоммерческие учреждения, производящие и продающие авторские работы. С финансовой точки зрения главная вина лежит на демонетизации, которая, проедая дыры в корпоративной прибыли, оставляет лейблы, издательства, студии и прочих с минимальными ресурсами, которые можно было бы инвестировать в талант. Следовательно, снижаются гонорары, урезаются так называемые «списки» (как говорят издатели), то есть перечни авторов и их работ, которые компания готова поддерживать.
В результате в искусстве наступает дефицит систем развития. Вместо инвестирования в художников индустрия культуры предполагает, что они вложатся сами в себя, а потом можно будет выбрать самых успешных. Лейблы просматривают профайлы, ожидая, что начинающие музыканты докажут коммерческую перспективность собственным вирусным успехом — никто больше не ищет таланты в дымных виллиджских клубах или мемфисских барах. В похожую игру Голливуд играет с независимыми режиссерами, полагаясь на главные кинофестивали при поиске талантов. Издательства урезают расходы, сокращая толпы редакторов, одной из главных задач которых является наставничество молодых писателей.
Культурная индустрия работает на распространение рисков. В мире искусства успех непредсказуем, большинство книг и альбомов никогда не окупят затраты на выпуск, подавляющее число фильмов не покроют кассовыми сборами стоимость производства. Компании делают ставки на разные показатели, надеясь раз за разом повторить успех «Гарри Поттера» (Harry Potter). В отсутствие же такой поддержки авторы как самостоятельные лица могут делать только одну ставку: на себя.
Есть множество причин сетовать на упадок культурной индустрии и на ее создавшийся образ как оплота бессердечных паразитов-посредников. Они занимаются тем, чего творческие люди не могут или никогда не станут делать, и делают это гораздо эффективнее. Маркетинг и продвижение — самые очевидные примеры. В этой все более хаотичной среде крупные коммерческие учреждения обладают деньгами и влиянием для того, чтобы привлечь внимание к твоей работе — твоя книга обсуждается на Национальном радио и попадает на верхние позиции Barnes & Noble, твоя песня крутится на радио и в плей-листах Spotify. Тот факт, что маркетинговые каналы разбились на миллионы блогов и подкастов, делает этот механизм все более важным в наше время.
Книги нуждаются в редактуре, корректуре, оформлении обложки, иногда в юридической проверке. Для выпуска альбома необходимы звукоинженеры, дизайнеры, видеоклипы; музыкантам нужно лицензирование, публикации, заказы. Для производства фильма требуется целый взвод технических специалистов, и для подтверждения этого достаточно взглянуть на длину титров даже самого скромного фильма. Все эти промежуточные звенья существуют не просто так, и в наше время ограниченных бюджетов, когда щедрые расходы ушли в прошлое, в системе осталось не так уж много жирных кусков. Все, кто пробует метод «сделай сам», в итоге будут вынуждены собирать собственную узкоспециальную культурную индустрию, в которой останется столько промежуточных звеньев, сколько позволят ресурсы.
Женщины Девятой улицы: как пять американок изменили современное искусство
Однако в общие тенденции упадка традиционных коммерческих индустрий не вписывается только одна сфера: телевидение. За последние двадцать лет оно расцвело как никогда: новых шоу все больше, они все лучше, все новее и смелее. Сегментация аудитории положила конец деньгам уровня сериала «Сайнфелд» (Seinfeld), а также преумножила ряды авторов и исполнителей «среднего класса», важнейшего звена в творческой экосистеме.
Но даже если телевидение является исключением, то это тот случай, когда оно подтверждает правило.
Индустрия процветает не вопреки демонетизации, а только потому, что избегает ее. Каждый раз, оплачивая подписку на Netflix, Hulu, HBO Go (Home Box Office), Amazon Prime, ESPN+ и так далее — это помимо кабельного телевидения,— вы вносите свою лепту в поток средств, текущий сквозь всю систему. Телевидение в
свое время стало «пасынком» индустрии развлечений, и львиную долю его доходов составляли фильмы, как пишет Линда Обст в книге «Неспящие в Голливуде» (Sleepless in Hollywood). Теперь все наоборот. По состоянию на 2012 год телевидение принесло пяти крупным медийным конгломератам (в состав которых тогда входили Viacom, Disney, Time Warner, News Corp и NBCUniversal) около 22 миллиардов долларов, что примерно в девять раз больше, чем в их киноподразделениях. Если кто-то придумает, как сделать с телевидением то, что Napster и Spotify сделали с музыкой (а однажды это обязательно случится), его золотой век уйдет в небытие, как Бригадун. Может быть, когда Netflix и HBO рассыплются в прах, люди, наконец, очнутся и обратят внимание на происходящее в искусстве.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
«Я буду вашим зеркалом»: 12 женщин-фотографов, изменивших наш взгляд на мир
THE CAST AND CREW OF THE THE MISFITS AT THE CASINO’, RENO, 1960 / Halcyon Fine Art, London Private collection, UK1 из 12Ева Арнольд
Американка Ева Арнольд (1912–2012) стала первой женщиной, которую легендарное агентство Magnun Photos приняло в свои ряды. Будучи фотожурналистом, она стояла у истоков новостной фотографии, какой мы ее знаем сейчас. В творчестве Арнольд чуткость (внимание к миру детства, взаимоотношения родителей и детей, первые дни жизни ребенка) парадоксально сочетается со смелостью и авантюризмом, с которыми она отправлялась в горячие точки, делала репортажи с политических демонстраций и из закрытых учреждений. «Я была бедна и хотела документировать бедность; я потеряла ребёнка и была одержима рождением; я интересовалась политикой и хотела знать, как она влияет на нашу жизнь; я женщина. и я хотела узнавать о женщинах», — говорила фотограф. В разное время ей позировали Маргарет Тэтчер, Елизавета II, Мэрилин Монро, Марлен Дитрих и другие знаменитости. Сама Арнольд провозглашала внимательное отношение к своим героиням: «Если вы будете бережны с людьми, они откроют вам часть себя. Это большое таинство».
Nuestra Señora de las Iguanas (Our Lady of the Iguanas), Juchitán, Oaxaca, 19792 из 12Грасьела Итурбиде
Старшая из 13 детей, мексиканка Грасьела Итурбиде училась в Университетском центре кинематографии при Национальном автономном университете Мексики, что, очевидно, придало ее фотографиям явную кинематографичность. Сама Итурбиде не скрывала, что на ее работы оказали влияние Анри Картье-Брессон, Йозеф Куделк, Себастьян Сальгадо. Среди тем, которые ее интересуют, — идентичности, сексуальность, повседневность, роль женщины в обществе. В 1978 году Итурбиде по заказу Этнографического архива Национального института коренных народов Мексики начала снимать индейцев народов сери, хучитан и других. Один из самых известных ее снимков — «Богоматерь игуан», на которой запечатлена женщина племени хучитан, а игуаны на ее голове образуют живой нимб. «Для меня фотокамера — средство познания культуры и обычаев каждого места», — объясняла фотограф.
Руанда, 19943 из 12Виктория Ивлева
Российский фотожурналист Виктория Ивлева стала единственным фотографом, вошедшим в четвертый блок Чернобыльской АЭС сразу после катастрофы. За фоторепортаж в чернобыльском реакторе Ивлева получила высочайшую награду в мире фотографии — World Press Photo Golden Eye. Фотографии Ивлевой печатались в главных российских и зарубежных изданиях, включая Guardian и The New York Times, а сама она побывала во многих международных горячих точках — например, в Руанде была единственным российским фотографом, освещавшим геноцид 1994 года. Ивлева стремилась не только фиксировать события, но и помогать своим героям. В Уганде, делая репортаж о детях, которые проходили реабилитацию после вовлечения в вооруженные формирования, Ивлева сфотографировала 15-летнего Адонку Бонка, который попросил ее оплатить его обучение в школе, — что она и сделала (позже Адонка учился на медицинском факультете РУДН). Нежелание быть сторонним наблюдателем вызвало внутренний кризис, в результате которого после возвращения из Руанды Ивлева перестала снимать. Однако спустя 10 лет она вернулась в профессию, а также занялась общественной деятельностью.
Sally Mann / Family pictures4 из 12Салли Манн
Одна из самых дипломированных американских фотографов, Салли Манн фокусирует свое внимание на теме детства и отрочества девушки, делая бесчисленные фотографии своих дочерей. В 1988 году вышел сборник фотографий Манн «В двенадцать лет: портреты молодых женщин», представляющий собой энциклопедию жизни девушек того времени. В 1992 году — альбом «Близкие родственники», в котором Манн запечатлела историю взросления троих своих детей. Внешне откровенно бытовые снимки стали размышлением фотографа о взрослении, сексуальности, быстротечности жизни и смерти. «Фотографии открывают двери в прошлое, но также позволяют заглянуть и в будущее. В этом и заключается парадокс: мы видим красоту и одновременно — темную сторону вещей. Пшеничные поля, паруса, наполненные ветром, но также и пепел, — рассказывает Манн. — В японском языке есть слово для такого двойственного восприятия: mono no aware. Это значит что-то вроде «красота с оттенком печали». Как же бережно мы должны хранить то, что любим, до мельчайших деталей, зная, что и сами уйдем в назначенный срок».
Nan Goldin / Nan One Month After Being Battered 19845 из 12Нан Голдин
Обладательница ордена Почетного легиона Франции Нан Голдин стала одной из самых влиятельных фотографов второй половины XX века. Когда Нан было 12 лет, ее старшая сестра покончила жизнь самоубийством, и это трагическое событие определило ее судьбу — своим родителям она сказала: «Я буду вашим зеркалом». Голдин исследует тему женской сексуальности, женщины как зависимого субъекта отношений, гендерную идентичность, делая интимные фотографии себя, своих близких и знакомых. Страсть, насилие, алкогольная и наркотическая зависимость, жизнь нью-йоркской богемы 1980-х — все это попадает в объектив фотографа. В 1980-х она сделала серию фотографий «Баллада о сексуальной зависимости», где одной из главных работ стал автопортрет «Нан через месяц после побоев».
Margaret Bourke-White / Borscht 19356 из 12Маргарет Бурк-Уайт
Первая в США женщина — военный корреспондент, которой разрешили работать на фронте, первая женщина — фотограф журнала Life, единственный иностранный фотограф, который находился в Москве во время нападения Германии — эпитеты «первая», «единственная», «уникальная», кажется, сопровождали американку Маргарет Бурк-Уайт (1904–1971) на протяжении всей жизни. А сделанный ею портрет женщины в летной форме, стоящей возле бомбардировщика, висел чуть ли не в каждой казарме. Свидетелем настоящего ужаса Бурк-Уайт пришлось стать в конце войны, когда она документировала освобождение концентрационного лагеря Бухенвальд, а затем трудового лагеря Лейпциг-Текла. «Использование камеры давало некоторое облегчение. Она создавала небольшой барьер между мною и окружающим меня ужасом», — вспоминала потом фотограф. После окончания войны она издала книгу «Дорогая Родина, отдыхай спокойно» о своей работе военным корреспондентом. Позднее работала в Индии, Пакистане и Южной Африке.
Diane Arbus / Twins7 из 12Диана Арбус
Одна из самых влиятельных фотографов XX века, Диана Арбус (1923–1971) своей маргинальной эстетикой вдохновила немало кинематографистов, которые буквально цитировали ее фотографии в своих картинах (один из самых известных примеров — кадр из фильма Стэнли Кубрика «Сияние», воспроизводящий снимок Арбус «Близнецы»). Она и сама черпала вдохновение в кино: огромное влияние на ее творчество оказала картина Тода Броунинга «Уродцы», снятая в 1932 году и до 1961 года запрещенная к показу. Участие в фильме людей с реальными физическими особенностями (микроцефалией, гирсутизмом, отсутствием конечностей) напугало первых зрителей и дало Арбус толчок к поэтизации маргинального мира. Строя кадр по законам фешен-съемки (Арбус долгое время сотрудничала с такими изданиями, как Esquire и Harper’s Bazaar), фотограф добивалась психологической глубины в портретах людей, оказавшихся вытесненными за рамки нормы, а в заурядных героях находила маргинальные черты.
Carol Guzy / The The Washington Post via Getty Images8 из 12Кэрол Гузи
Кэрол Гузи стала единственным журналистом, четырежды удостоенным Пулитцеровской премии, а всего в ее портфолио полтора десятка престижных наград. Фотограф получила их за фотографии косовских беженцев, сделанные в 1990-х, за освещение американской военной операции «Поддержка демократии», за серию репортажей о последствиях землетрясения на Гаити в 2010 году. «Фотографы тратят много времени и сил на поиски правильного освещения. Но самый важный свет, который нужно увидеть и попытаться зафиксировать, — это сияние, исходящие из каждого человека», — говорила Гузи. Она признавалась, что ее первое образование — она училась на медсестру — научило ее обращать внимание на человеческие страдания и боль.
SSPL / Getty Images9 из 12Доротея Ланж
Доротея Ланж (1895–1965) — одна из важнейших представительниц документальной фотографии. Она была летописцем истории США первой половины XX века и оказала огромное влияние на развитие фотодокументалистики, а прославилась серией снимков о Великой депрессии. Самый известный из них — «Мать-переселенка» 1936 года. Его героиня Флоренс Оуэнс Томпсон после смерти мужа вынуждена была переселиться в калифорнийский трудовой лагерь со своими семью детьми; пока она собирала овощи, ее дети охотились на птиц. Фото, на котором голодные дети прижимаются к изможденной матери, стало символом Великой депрессии.
Tina Modotti / ullstein bild via Getty Images10 из 12Тина Модотти
Итальянка Тина Модотти (1896–1942) была бунтаркой-революционеркой, фотографом и актрисой. Вместе с родителями Модотти эмигрировала в США, когда ей было 17 лет, а затем вместе с фотографом Эдвардом Уэстоном отправилась в Мексику, где они устроили совместную выставку, пользовавшуюся огромной популярностью. Именно там Модотти стала дружна с Фридой Кало, Диего Риверой, Альваро Сикейросом и вступила в Коммунистическую партию, однако по подозрению в подготовке покушения на президента Паскуаля Ортиса Рубио ее выдворили из страны. Вместе с Уэстоном Модотти переехала в Германию, а затем в Советский Союз — выставка, прошедшая там, стала последней при ее жизни. По биографии Модотти поставлены несколько документальных и игровых фильмов, а также сериал с Моникой Беллуччи в главной роли. Манера фотосъемки Модотти формировалась в Мексике под руководством Уэстона, но в отличие от учителя пейзажам она предпочитала психологические портреты — с выверенной композицией и необычными сюжетами.
Mallof collection11 из 12Вивиан Майер
Вивиан Майер (1926–2009) при жизни была известна как «Мэри Поппинс с фотоаппаратом»: она работала няней и, гуляя — одна в свой выходной или с воспитанниками, — снимала все, что видела на улицах. Ее фотографии стали известны широкой публике после того, как незадолго до смерти ее архив был продан на аукционе за неуплату аренды складской ячейки. 100 000 снимков, на которых запечатлена уличная жизнь 1960-1970-х, открыли миру самобытного фотографа с внимательным и чутким взглядом. До сих пор неизвестно, почему Майер не публиковала свои работы при жизни — то ли не верила в их значимость, то ли перестала верить, получив отказ, то ли приняла такое решение сознательно.
Джон Леннон и Йоко Оно, Нью-Йорк, 8 Декабря, 198012 из 12Энни Лейбовиц
Лейбовиц, прославившаяся своими работами для глянца, начинала со съемок демонстраций против войны во Вьетнаме. В ее портфолио есть и рекламные кампании, и групповые фото для разворотов Vanity Fair, но, пожалуй, наиболее известные — портреты, включая снимок, на котором обнаженный Джон Леннон обнимает Йоко Оно. В 2000 году вышла книга «Женщины», для которой Лейбовиц сфотографировала героинь разных профессий, цвета кожи, вероисповедания. Ее соавтором, написавшим для книги эссе, стала Сьюзан Зонтаг. Пожалуй, именно ее портреты стали самыми провокационными и одновременно пронзительными в портфолио Лейбовиц — фотограф документировала последние годы писательницы, умиравшей от лейкемии. В 2016 году Лейбовиц пригласили сделать съемку для календаря Pirelli — в результате впервые за всю историю календаря на его страницах появились не модели, а влиятельные женщины.
